За пределами скорости
рассказ«Летающий Сфинкс» величественно и одиноко парил в бескрайнем космосе. Командир экипажа Евгений Наумов нёс уже вторую подряд вахту, и усталость брала своё, но сменить его было некому. Весь экипаж — а из пятидесяти человек их осталось всего девятнадцать — был занят ремонтом приборов и систем. Хотя даже и без приборов он мог сказать, что с Землёй им не связаться — вокруг было совершенно чужое небо, и даже обладая прекрасной способностью ориентации в пространстве и отличными знаниями астрономии, он не мог сказать, в какой хотя бы стороне находится родная планета.
А ведь ничто не предвещало несчастья. Корабль был надёжен, супер-пилот опытен, карты работали, как часы. Теперь уже никто не сможет сказать, что же произошло в закрытой, изолированной рубке, когда корабль сотрясло взрывом, и от нижних трёх этажей остались голые стены.
Три нижних этажа. Это значит, они лишились медицинского отсека, жилых помещений и большей части оранжереи. Не пострадали двигатели, но у них не было ни супер-пилота, ни рубки — приходилось идти на классическом двигателе, уже не говоря о том, что они даже не знали, куда.
— Земля, это Горизонт, повторяю, Земля, это Горизонт, отзовитесь, — снова и снова обращался он в пустой экран, давя кнопку связи. Всё безрезультатно. Эфир был так же безжизнен, как и окружающее их пространство. — Земля, если вы нас слышите, аварийная ситуация два, повторяю, у нас аварийная ситуация два, Земля…
Он устало отпустил кнопку. Бесполезно. Земле их отсюда не поймать. Он посмотрел на пульт ручного управления, на датчики. Он мог бы сейчас, по крайней мере, остановить корабль и дать хоть какой-то шанс Центру управления полётом их найти, но если они затормозят, им уж не полететь, генератор работает только на 40% мощности, и если их не найдут и не вернут домой в ближайшие недели, им не выжить. А как их найдут? Так же, по крайней мере, был шанс, что если они вынуждены будут остаться здесь навсегда, они смогут найти какую-нибудь подходящую планету и переселиться туда.
И тогда когда-нибудь, через много-много лет, люди, встретив в глубинах космоса их потомков, буду думать, что нашли инопланетян — если, конечно, у них будут потомки…
Вздохнув, Евгений вызвал внутреннюю связь.
— Биотехнолог Аркарова, — ответили на том конце.
— Что у нас плохого, Наташа? — устало поинтересовался командир.
— Даже не знаю, что сказать, — ответила она. — Ни пыли, ни гари… Очень странный взрыв, чистый какой-то.
— Генератор наладим?
Из динамика донеслось неуверенное мычание.
— Боюсь, что нет. Половину вообще снесло, нам ещё повезло, что разлом произошёл в таком месте…
— И найти даже остатки этой снесённой половины мы до сих пор не можем, — подытожил Евгений.
— Как не было, — подтвердила биотехнолог. — Но мы его скоро стабилизируем. Будет работать на 41,5% мощности.
Наумов кивнул. Уже хорошо.
— Только у нас сырьё кончается, — добавила она чуть тише, — вы же знаете…
— Знаю, Наташа.
Он не стал спрашивать, на сколько его хватит. Либо их найдут, либо нет. Если нет, то единственное спасение — найти пригодную для высадки планету. Пополнить запас сырья им всё равно негде. Он снова вызвал внутреннюю связь.
— Астрофизики?
— Артишин Константин, — отозвались ему. — Очень трудно вести поиск в таких условиях, Евгений Вячеславович, но мы наметили два кандидата.
— Я слушаю, — подобрался командир.
— Звезда класса К6 и звезда класса М3, почти прямо по курсу. Мы искали с таким расчётом, чтобы в случае неудачи с первой системой, нам не пришлось сильно менять траекторию.
— Молодцы, — похвалил Евгений. — Генератор почти готов. Сообщите, как скорректировать курс и сколько времени понадобится, чтобы достичь цели.
— При нынешней скорости по прямой лететь будем дней пять, — ответил астрофизик. — Вот только…
— Только?.. — час от часу не легче! Только он думал, что хоть здесь можно вздохнуть спокойно, как снова замаячили проблемы.
— Нам придётся пройти через метеорный поток. Или здорово отклониться от курса.
— Генератор работает на сорок процентов мощности. Защита практически на нуле. Какие ещё варианты?
— Есть пара одиночных звёзд… Сильно в стороне… Рядом с одной из них пульсар, рентгеновское излучение.
— Вторая?
— Далеко. Развернуться придётся почти перпендикулярно нынешнему курсу и лететь вдвое дольше.
— Соседи?
— Ни одного в пределах двухнедельного полёта.
Командир молчал. Если с этой одиночной звездой их постигнет неудача, то надеяться больше будет не на что. Но через метеорный поток им не пройти. Так или иначе следовало рисковать. Вот только какой риск более оправдан?
|
Даже самый тренированный человеческий разум — всего лишь человеческий разум. Гришин Николай водил звездолёты уже не первый год, на его счету было семь удачных экспедиций и более пятидесяти пространственных бросков. Он ни разу не сделал ошибки даже в тестовых полётах во время обучения. Он всегда неукоснительно соблюдал режим профилактики и подготовки. И почему вдруг ему вспомнилась детская считалочка, читанная с дочкой ещё полгода назад? И то бы ничего, но как могла заработать кабина, когда он ещё не надел окончательно шлем?! Их тряхнуло, погасли карты, дисплей, пульт. Только через два часа его вызволили из обесточенной рубки, и посмотрев на дело рук своих — или, вернее сказать, своего мозга — пилот не знал, смеяться ему или плакать. Правда, смеяться здесь можно было, разве что, истерически.
Три этажа, как есть, грохнулись на поверхность Луны вместе с внутренними стенками и потолочными перекрытиями — часть корабля, подключённая к той же половине генератора, к которой была подключена и его рубка. Вторую половину корабля он таки отправил в полёт — неизвестно куда. Центр управления тщетно пытался вызвать «Летающего Сфинкса» на связь.
Медицинское освидетельствование показало абсолютную стабильность и адекватность Гришина. Вины пилота в случившемся не было. Изучающие запись инженеры качали головами. Да, риск есть всегда, мы на него сознательно пошли. Но вероятность его ничтожна. Рубка заработала от всплеска эмоциональной энергии. Никто не мог предвидеть. И, главное, никто не мог изменить. По статистике на 250 удачных бросков приходится один неудачный. Пилот Гришин в указанную статистику уложился практически идеально: неудавшийся бросок, включая пройденные им тренировочные тесты, был двести сорок девятым.
— И что нам делать? — разводили руками в Центре управления. — Если на корабле не произошла разгерметизация, то они живы, в этом случае оставить космонавтов на произвол судьбы равносильно убийству. Но где их искать? Ответ на этот вопрос никто не знал.
Иван Вячеславович Наумов был старшим братом потерявшегося командира. Курсы супер-пилотов он проходил, как и все космонавты. Тогда его не отобрали — слишком велик был процент ошибок в тренировочных тестах — 3,2% при допустимой норме в 1,5. Но сейчас на него была единственная надежда. Инженеры-разработчики рубки предположили, что если настроиться не на место на космичесой карте, а на очень чёткий образ отдельного человека, то рубка перенесёт корабль туда, где этот человек находится. Правда, прежде такого ещё никто не пробовал. После длительных раздумий в Центре управления решили, что Ивану дадут возможность рискнуть при одном условии: если он заново пройдёт тренировочные тесты. Учитывая обстоятельства, на это ему отводилось меньше месяца.
Когда Иван с треском завалил четвёртый из пятидесяти предполагающихся по минимальной программе положенных тестов, полёт хотели запретить. Ситуацию спасла психолог, заметив, что все ошибочные траектории, судя по всему, ведут в одну и ту же точку за пределами карты.
— И хотя это место в качестве цели не предполагалось ни в одном из тестов, я считаю, что тренировки следует прекратить и назначить дату спасательной операции, — прокомментировала она.
— Несмотря на ошибки?
— Как я уже указала, все траектории ведут практически в одну и ту же точку. Не исключено, что это та самая точка, где сейчас находится «Летающий Сфинкс». Если мотивация найти брата настолько велика, что супер-пилот не может эффективно переключиться на выполнение тестового задания, то такая ошибка вполне ожидаема. И если дело обстоит именно так, тогда целесообразно воспользоваться ситуацией и организовать спасательный полёт, пока эмоции пилота не потеряли своей остроты.
Ему дали одноместный корабль, состоящий практически из одной только рубки — разве что немного усовершенствованной, с добавлением ручного управления, — которую достаточно легко можно было присоединить к большому кораблю, и выведя судно на орбиту вокруг Луны, Иван надел шлем.
Евгений принял решение проходить в узкой части метеорного потока. Так, почти не отклоняясь от курса, у них был шанс вырулить на ручном управлении.
Если бы у командира было время понаблюдать в окно, он бы сказал, что это красивое зрелище. Красивое, но страшное. Но сейчас он был пилотом, и ему было не до наблюдений. Сенсоры корабля ему помогали, но решающую роль играла его реакция. Хорошо, что перед этим ему удалось отдохнуть. Вот уже два часа на пике напряжения! Когда-то в детстве он играл в стрелялки — сейчас же приходилось уворачиваться от реальных снарядов. И никакой перезагрузки…
Выход из потока был внезапным: количество метеоритов резко сократилось и почти сразу они пропали вовсе. Сенсоры демонстрировали, что опасность осталась позади. Ещё раз оглядев приборы и точно для большей убедительности вглядевшись в лобовой иллюминатор, командир обессиленно откинулся на кресле. Потом, передав управление, спустился вниз, на обзорную палубу. Там, под ногами, пока они ещё не набрали прежнюю скорость, был виден метеорный поток, а чуть в стороне — небольшое пятно туманности. И звёзды, миллионы звёзд… Евгений улыбнулся. Звезда — цель их путешествия — светила всё ярче, скоро придётся закрывать иллюминаторы защитной плёнкой. Корабль чуть рванулся, и в следующее мгновение метеорный поток исчез, а туманность стала стремительно уменьшаться в размерах. Евгений спустился ещё на этаж, в помещение, которое переоборудовали под спальни. Он очень устал.
|
Она была чужая. Почти как Земля — но чужая. Слишком горячая, повёрнутая к своему солнцу постоянно одной стороной, со слишком тонкой атмосферой, легко проницаемой для радиации. Красно-коричневые скалы вздымались в небо, под ногами — лишь камни и песок. И ни капли воды. Для жидкой воды здесь слишком жарко и низкое давление.
Красная планета с красным солнцем осталась позади. Ресурсы корабля были на исходе, их хватало в аккурат до второй звёздной системы, и дальше им было уже некуда деваться.
Во второй системе оказалось пять планет, вторая из которых попадала в обитаемую зону. У неё не было спутника, а день длился в пять с половиной раз дольше земного. Но зато был виден океан и белые облака в атмосфере, а по приближении стало возможно разглядеть даже крупные реки. Евгений вывел корабль на орбиту: даже если окажется, что эта планета не пригодна для высадки, лететь им больше некуда, а сырьё почти всё закончилось.
Каменистая, со множеством скал, с сухими ветрами и бедной растительностью непривычных бурых оттенков — эта планета, которая должна была стать им новым домом, оказалась далеко не так гостеприимна, как Земля, но она была, по крайней мере, живой.
Они делали вокруг орбиты уже десятый круг, выбирая место для посадки, тщательно просматривая каждый уголок. Хотелось, по крайней мере, подобрать климат поближе к привычному.
|
На одиннадцатом витке пришлось признать, что дальше нельзя оттягивать неизбежное, и Евгений начал гасить двигатели. «Летающий Сфинкс» ещё никогда не был на поверхности планеты, его сборка осуществлялась в космосе. Посадить его было возможно — но лишь один раз. Целью выбрали умеренную зону, по сравнению с другими местами, богатую растительностью, в районе междуречья. Если посадка пройдёт хорошо, то первое время они смогут жить в корабле, и генератор некоторое время будет обеспечивать их теплом и светом, — и может быть даже сможет принять сигнал из дома, если их послание вообще дойдёт и поиски не прекратят.
Евгений отметил, что двигатели работают на соответствующей мощности, и приготовился к снижению. Он уже почти нажал кнопку связи, чтобы передать команду по кораблю, но на пульте вспыхнул предупреждающий сигнал. Командир рефлекторно посмотрел на экран. О черноте космоса сложно сказать, что она подёрнулась рябью, но именно такое ощущение возникает у человека за мгновение до того, как из ниоткуда, ведомый энергией мысли супер-пилота, выныривает корабль. В данном случае — кораблик. И Евгений, волнуясь, вернул двигателям тягу и пошёл на двенадцатый виток по орбите.
— Горизонт, это Поисковый, как слышите? — ворвалось в рубку знакомым голосом, и Евгений, одним резким движением вдавив кнопку связи до отказа, воскликнул неуставное:
— Ванька, ты, что ли?! Ты ж не летаешь!
— Как видишь, сейчас летаю, — весело отозвался супер-пилот. — А где мой стандартный отзыв? Я, может, всю жизнь его мечтал услышать! — пошутил Иван.
— Я всегда знал, что ты зануда, — от облегчения его немного трясло. — Поисковый, это Горизонт, слышу нормально!
— Стыковку разрешаешь?
— Готовься на выходе из витка.
Через час и двадцать шесть минут Евгений заключил в объятия выходящего из кабины Ивана.
— Я всегда рад тебя видеть, но сейчас — особенно, — признался он. — Уже думал, мы поселимся здесь жить.
— Не знаю, как внизу, но с орбиты мне показалось не слишком гостеприимно, — прокомментировал Иван. — Что, вовремя я вас поймал?
— Не то слово! Я уже собирался начать снижение. Сырьё на исходе, генератор на 41%... Что, неужели получили сигнал о помощи?
— Что ты, — отмахнулся Иван. — Этого места даже на карте нет.
— Я так и подозревал. Но как же тогда?..
Иван усмехнулся.
— Думаешь, почему прилетел я? Я не на карту, я на тебя настраивался. Даже на тренировочных тестах, непроизвольно. Четыре подряд завалил. Скажи спасибо нашему штатному психологу — это она ситуацию спасла, мол, эмоциональная составляющая, всё такое, — а то бы не пустили.
— Как же мы назад? — спросил Евгений. — Сумеешь?
— Будем пробовать.
— А как же теперь с эмоциональной составляющей? Меня-то ты нашёл.
— А для чего я, по-твоему, оставил дома включённый утюг? Если я устрою пожар, Маша меня съест с потрохами, так что собирайся, поехали!
11 июня 2011 — 29 марта 2012 года