3

Лислейла

Санитарка, недовольно бурча, домывала пол в палате. «Ну, ладно, одна сидела, — вполголоса бубнила она, — так потом двое, трое, четверо… скоро весь город приведёт… устроили проходной двор»… Она прополоскала в ведре тряпку и, выставив его в коридор, протёрла порог. Тира с облегчением вздохнула, предполагая, что дневная порция недовольств уже высказана, когда за дверью послышались шаги и до присутствующих донеслось:
— Нет, ну, точно проходной двор! Иртан Амиллович! Ну, скажите хоть вы им! Ни в одной палате такого безобразия нет! Девочка в таком состоянии, а они туда-сюда, туда-сюда, ещё разведут антисанитарию…
Тира посмотрела на дверь: в палату вошли родители Альмы, Ирита, Дор и следом за ними доктор, Иртан Амиллович. Увидев, какое количество народа собралось в одной достаточно небольшой комнатке, лечащий врач Альмы только хмыкнул. Со словами: «Как там наша пациентка?» — он приблизился к кровати, посмотрел показания приборов, послушал девочку фонендоскопом, встал, оглядел присутствующих. Затаив дыхание, те ждали его слов.
— Ну, что я могу сказать? Всё без изменений. Ухудшений нет. Улучшений тоже. Но восемь посетителей в палате — это действительно нехорошо. Я бы попросил, чтобы сегодня остались только двое, и будет лучше, если это будут взрослые, — он выразительно посмотрел на Тиру и близнецов.
Сердце упало куда-то вниз…
— Я не уйду, — прошептала девочка, широко раскрыв шоколадно-карие глаза, которые вдруг сильно заблестели слезами.
Иртан Амиллович подошёл к Тире и погладил по голове:
— Я понимаю, что она твоя подруга, но тебе самой надо отдохнуть, и твоим друзьям тоже.
— Если мы уйдём, ей станет хуже, — взмолилась Тира. — Наши кубы её поддерживаюст, а что будет, если мы уйдём?!
— Я не хочу, чтобы вы оказались на койках рядом с ней, — ответил врач. — Сегодня я разрешаю здесь ночевать только родителям.
— Нет, нет, нет, пожалуйста, нет, не прогоняйте меня, — по щекам потекли слёзы. — Я всё равно не уйду…
В это время тревожно запищал электрокардиограф. Все оглянулись на кровать, врач поспешил к больной девочке. В лице Альмы не изменилось ничего, только между губами проступила чёрная пена, а подскочившая, было, частота сердечных сокращений начала резко падать. «Сумерки» снова росли…
— Все из палаты! Сестра! — закричал врач, побежав к выходу.

За бледную худенькую девочку с короткими чёрно-белыми волосами дышал аппарат; мать с отцом Альмы говорили с врачом в ординаторской, остальные ожидали известий в коридоре. Через некоторое время открылась дверь, и, прижимая к глазам носовой платок, из кабинета вышла женщина, а за ней муж, поддерживая её под локоть; оба, ни на кого не оглядываясь, направились к лестнице. Вслед за ними из ординаторской вышел Иртан Амиллович.
— Если за неделю не произойдёт изменений к лучшему, мы отключим её от аппарата жизнеобеспечения, — вынес он приговор. — Родители дали своё согласие.
Уже было довольно поздно, когда Ветер неспеша поднимался по больничной лестнице. Напротив одной из палат, дверь которой была открыта, на стульях у стены сидели четверо. Мужчина подошёл ближе к ним. Все молчали, было настолько тихо, что слышалось, как работают в палате приборы. Тира подняла на Ветра затуманенный взгляд.
— Что случилось? — спросил он негромко, присаживаясь на корточки напротив.
— Альме стало хуже, — ответила Вейнара. — Если за неделю ничего не изменится, её отключат от всех аппаратов.
— Её не придётся отключать от аппаратов, — прошептала Тира. — Она до конца недели не доживёт.
Девочка бросила взгляд через дверной проём на быльце кровати Альмы, на чьей мелово-бледной коже уже стали проступать сероватые пятна.
— Иртан Амиллович требует, чтобы я шла домой спать.
— В общем-то, он где-то прав, — согласился Ветер.
— Прав? А что если ночью «сумерки» опять будут расти? Если я приду утром, а её уже нет?! — она заплакала.
Ветер погладил Тиру по голове. Девочка встала и бесшумно вошла в палату. На лежащей поверх одеяла руке чернели мелкие капельки вроде испарины. Такие же капельки можно было увидеть то там, то здесь на лице и шее. И люди продолжают упорно не верить… Уже ничего не боясь, Тира дотронулась до капель и вскрикнула, обожжённая, резко отдёрнув руку.
— Ветер, — позвала девочка, — почитай ей, пожалуйста, свои стихи.
Мужчина вошёл в палату и остановился в нерешительности.
— Ей очень хотелось послушать. Я обещала…

Хоронили Альму в закрытом гробу. К утру капли значительно увеличились в размерах, и на теле их стало ещё больше, до вечера всё было покрыто едкой чёрной массой, спасения от которой нет…
Меньше всего Тире хотелось видеть тут Фелину. Но что делать: Альма была ей такой же одноклассницей, как и другим. Но это — это уже было слишком: из-за угла дома выпорхнула лёгкая фигурка в нежно-розовом платье и направилась к происходящему. Приблизившись к гробу, Сатиа произнесла, скорбно сложив пухленькие губки:
— Закрытый гроб! Какой ужас! Её так изуродовало?
И тут же завизжала, схватившись за волосы: в Тириных руках был золотистый локон.
— Пусти! — запищала Сатиа, из глаз которой от боли брызнули слёзы. — Совсем умом тронулась?
— Отпущу, когда уйдёшь, — потребовала Тира, потянув сильнее. — Это тебе не цирк и не зоопарк.
— Я маме скажу! — всхлипнула девочка-кукла. — Вон она идёт!
— Лей?!.

Светловолосый парень грустно смотрел на заплаканную девчушку, теребя в руках двойной листок с записями, который ему, сказать по правде, больше всего хотелось сейчас выбросить.
— Миррет, не трогай меня, пожалуйста, я ничего не хочу, — прошептала Тира. — Разбирайтесь с этим сами.
— Хорошо…
Миррет присел на кровать рядом с девочкой.
— Что я могу сделать для тебя? — спросил парень тихо.
— Ничего.
— А конфету хочешь? — он достал из кармана две «Белочки» и протянул на ладони ей.
— Да не хочу я твоих «Белочек»! — одна из двух взятых с ладони конфет полетела в угол комнаты. — Не хочу твоих стрелочек! — туда же полетела вторая. Тира закрыла лицо руками и заплакала. Миррет прижал её к себе и стал гладить по голове. — Я хочу, чтобы Альма была жива…

— Не ожидала тебя увидеть, — призналась красивая женщина, сидящая за столиком в кафе напротив Ветра. Мужчина видел, что ей неприятно его соседство, хотя она старается этого не показывать.
— Как живёшь? — спросил он негромко, любуясь собеседницей.
Лислейла пожала плечами.
— Как все. Пусть тебя это не волнует.
— А знаешь, я до сих пор вижу тебя в этом летящем шифоновом платье, — Лислейла шепнула себе под нос: «Неудивительно», но Ветер, точно не заметив, продолжал: — Я всё ещё тебя люблю, Лей. До сих пор.
— Ветер, — женщина недовольно откинулась на спинку стула. — Давай так: я согласилась на эту встречу только для того, чтобы избежать объяснений во время похорон. Я хочу, чтобы ты меня наконец-то оставил в покое.
— Послушай, Лей, — мужчина к ней прикоснулся, и собеседница отодвинула свою руку. — Мне бы хотелось хоть иногда видеть тебя. Просто видеть, не больше…
Лислейла ничего не ответила и даже не изменилась в лице, как будто сказанные слова относились не к ней. Ветер помолчал, вертя в руках чайную ложку.
— Ну, хорошо… Пусть так… Но хотя бы скажи: теперь ты веришь мне? Веришь тому, что я говорил о «сумерках»? Пойми, я хочу всего лишь тебя уберечь! Позволь мне сделать по крайней мере это! Я видел, отчего умерла та девочка: капли чёрного пота по всему телу, которые разъедают всё…
Женщина вскочила со стула.
— Вы тут все сумасшедшие! — закричала она. — Твоя чокнутая подружка вырвала у моей дочери клок волос! Как ты вообще оказался здесь, из больницы сбежал? Я им расскажу, что видела тебя, пусть заберут назад, а может, и твоих друзей заодно, будете в соседних палатах!
Судорожно отсчитав на ладони мелочь за выпитую чашку кофе, Лислейла со звоном положила монеты на столик и быстрым шагом поспешила прочь. Подошла официантка. Расчитавшись за себя, Ветер отправился пешком в сторону лаборатории.
Листья на деревьях вокруг гаража уже понемногу желтели, дальше начиналась роща. Ветер зашёл вглубь, туда, где кроны закрывали собой городские постройки, и оставалась только зелёная листва над головой и небо в лёгких облаках. Мужчина до головокружения смотрел вверх, и вдруг подпрыгнул, завертевшись волчком. В мозг ворвались пучки прохлады и струясь прошли по всему телу.

Несмотря на то, что отсутствовали всего двое, в классе казалось пусто. Рядом с Тирой за партой никого. В классном журнале фамилии Альмы нет, как будто этого человека никогда и не существовало. Пустой задвинутый стул… Да, конечно, она понимала, что когда-то это случится, и всё же так надеялась, что несчастье удастся предотвратить… Не удалось. Всё произошло так стремительно…
Послышался звук открываемой двери.
— Я сяду тут, можно? — донеслось до Тиры. Она посмотрела вверх и увидела рыжеволосую девочку, которая собиралась расположиться на месте Альмы. — Я новенькая.
— Нет! — резко ответила Тира. — Сзади полно места, иди туда.
— У меня плохое зрение, — сказала рыженькая. — Тут ведь свободно.
— Тут занято. Тут никто не будет сидеть.
— Тира, — произнесла негромко только что вошедшая в класс Финелла Арифековна, приблизившись к девочке, — я понимаю тебя, но Нирма даже с первой парты видит с трудом, а если мы посадим её назад, то не увидит вообще ничего. Она ведь не виновата, ты же понимаешь…
— Альма тоже ни в чём не была виновата! — закричала Тира. — Она ни в чём не была виновата!
Душевная пустота пролилась слезами: схватив сумку, девочка пулей вылетела из класса. Нирма испуганно смотрела на учительницу.
Накинув пальто, Тира вышла во двор школы. Был зябкий октябрь, под ногами шелестели опадающие листья. Присев, она подняла с земли один, кленовый. На резную пятерню, покрытую чёрными пятнами и разводами, западали прозрачные капли, скатываясь по её острым концам.

***
Чёрно-рыжие листья осенние
На безмолвной глади пруда.
В них утраченное веселие
Растворяется навсегда.

Точно тлеющими страницами
На меня оглянулась жизнь,
И альбом с дорогими лицами
Ветер осени закружил.

Всё потеряно, всё оставлено,
Всё расторгнуто, сожжено.
Чёрным ядом душа отравлена,
Как ворующим жизнь вином.

Пролетели года, как призраки,
Я стою среди пепла дней.
Всё за то, что на этой пристани
Не нашёл я тебя родней.

Пусть смешён был в своих желаниях,
Ненавистен своей тоской —
До сих пор во тьме, как и ранее,
Мне мерещится образ твой...

Чёрно-рыжие листья осенние
На безмолвной глади пруда.
В них утраченное веселие
Растворяется навсегда.

Неправда ли, «сумерки» похожи на пепел жизни? Напрасной, никому не нужной, сгоревшей в огне? Что от неё ещё ждать? Ветер смотрел на ровную поверхность воды, а перед мысленным взором, как и прежде, стояло её лицо; он понимал, что без этой женщины жизнь ему не нужна.
— Хочу утопиться, — сказала подошедшая сзади Тира. Мужчина обернулся.
— Я тоже.
— Как думаешь, это больно? — спросила девочка.
— Наверное, — вздохнул Ветер.
— А чего ты не на работе?
— Выходной. Бессрочный. Она рассказала-таки в больнице, что видела меня. Теперь листовки с моей физиономией по всему городу, не замечала? Как преступника, ловят…
— Не замечала, — ответила Тира. — Как же ты теперь?
— А что я? Мне бы взлететь под облака и не возвращаться на эту бренную землю — да вас не хочу бросать, вот и маюсь.
— Не бросай, — попросила Тира. — Если ещё и ты…
Ветер погладил девочку по голове.
— Не брошу, — пообещал он.

То, что в классе произошло некоторое перемещение, Тира заметила только на уроке. Волтов Полит с первой парты в соседнем ряду был отсажен к Фелине за четвёртую, а рядом с Вастой теперь сидела рыженькая. На перемене Нирма подошла к Тире и, неловко глядя на крышку парты, произнесла:
— Ты извини меня, пожалуйста, я не хотела обидеть тебя. Я ничего не знала про твою подругу.
— Это не обида…
Тира понимала, что новенькая тут не при чём, и всё же ей не хотелось на неё смотреть. Как и на любого другого, впрочем. Молча потоптавшись пару секунд, Нирма вернулась на своё место. Тира открыла дневник и продолжила писать расписание на несчётное количество недель вперёд. Просто чтобы что-то делать. Просто чтобы не думать. В классе её не трогали, стараясь обращаться только по необходимости. Она забыла думать о «Рассвете», и остальные его участники были вынуждены принять это негласное правило, продолжать работать оставшимся составом и всё-таки ждать. «Всё равно вы не знали её», — на это нечего было возразить. Только Миррет не переставал её навещать, время от времени пытаясь выдернуть из состояния забытья, за что в него, бывало, летели тетрадки, книжки, диванные подушки.
Когда занятия закончились, Миррет зашёл за Тирой, чтобы проводить домой. Теперь он иногда делал так, потому что у него появились какие-то дела в школе, о которых, впрочем, девочка его не расспрашивала. Они вдвоём вышли на улицу, было, как всегда, пасмурно. Парень молча шёл рядом с девочкой.
— Не могу понять, — негромко и почти что равнодушно произнесла Тира, — то ли темнее стало на улице или мне только так кажется?
Миррет посмотрел на спутницу.
— Да, стало темнее, — подтвердил он. — «Сумерки» вошли в финальную стадию развития. Непокрытыми осталось только 20% площади, и они стали спускаться в нижние слои атмосферы. Процесс всё больше ускоряется.
— Значит, скоро конец, — подытожила девочка. — Полтора года?
— Ну… Где-то так, — слегка удивлённо согласился парень. — Как ты посчитала?
— А, никак. На глаз прикинула, — равнодушно отмахнулась Тира.
— Ясно… А мы по формуле высчитали, — пробормотал слегка ошарашенный Миррет. — Но, в общем-то, полутора лет у нас, конечно, нет, делать что-то, когда «сумерки» покроют всё, будет бессмысленно. Кстати, формулу пришлось несколько изменить. Видимо, неудачная попытка «Надежды» спровоцировала изменение в скорости.
— Скорее всего, — согласилась девочка.
— Мы уже два раза подлетали к «сумеркам» на челноке, — сообщил Миррет. — Не так, чтобы очень близко, просто осмотреться…
— Вы уже и его сделали? — удивилась Тира.
— Да уж месяц как…
Она вздохнула.
— Да, отстала я от жизни…
Миррет приобнял её за плечо.
— Да мы, в общем-то…
— Я думала, что мы успеем её спасти, — перебила его Тира устало. — Почему-то всё так быстро случилось. Она, вроде бы, держалась, вроде бы, и надежда была… Никак не пойму, что могло произойти, почему…
Миррет помолчал.
— Мы тут сейчас ищем людей, которые могли бы тоже помочь нам, с сильными кубами… Ну, Ветер, понятное дело, никого не знает, близнецы тоже. Викур Картирович согласился помочь, может, он кого-то ещё найдёт.
— Викур Картирович? — Тира относилась с глубоким уважением к этому человеку, который, не скованный общепринятыми стандартами, поверил, что её куб сильный и смог убедить других. Этот человек действительно мог помочь. — Кстати, —вспомнила она, — ты знаешь, у нас неприятности.
— Ты о том, что Ветра ищут? Знаю. Только что делать, не знаю. Торопиться надо, времени нет. А ещё не всё готово. Нужно собрать ещё две лупы, с одной мы не справимся. Удар надо наносить с нескольких сторон одновременно.
— А Вейнара и Киран всё ещё здесь?
— Да нет, — ответил Миррет, — они теперь в основном у себя, а что?
— Пусть заберут Ветра на время, когда прилетят. Ты ведь лупы сам соберёшь? Ну, Викур Картирович ещё пусть поможет.
Тира посмотрела на двери своего подъезда, возле которого они стояли уже минут пять.
— Пойду я, Миррет, — тихо сказала она. Подъезд, где жила Альма, был через два от её, но там ей делать уже больше нечего…
Миррет обнял её за плечи.
— Я зайду к тебе завтра. А сейчас пойду в лабораторию собирать лупу. Если появятся близнецы, скажу, чтобы Ветра к себе забрали.
— Я напишу им, пусть за ним прилетят. Ну, пока.
Миррет проводил её взглядом; дверь подъезда закрылась, послышался звук движущегося лифта.