9

Несданный экзамен

Учитель вынул из двери ключ, проверил, хорошо ли она закрыта и только тут заметил Миррета.
— А где все? — не дыша пробормотал парень.
— Где ты был? — спросил преподаватель. — Ушли. Ждали тебя до последнего. Поставили «неудовлетворительно».
— Что же мне теперь делать? Меня задержали...
— Ты не мог хотя бы предупредить кого-нибудь? — заметил учитель. Миррет опустил голову. — Я не знаю, что тут можно сделать. Комиссия записала, что ты не явился. Спроси у Никаны Свестеговны или у директора, как теперь быть. Хотя вообще-то, скорее всего, это окончательный результат.
Ни жив ни мёртв, Миррет продолжал смотреть на учителя. Тот, похоже, несколько смягчился. По крайней мере, он спросил:
— Что тебя задержало?
Парень сбивчиво рассказал про недоразумение на экзамене по кубу.
— Я просил их отпустить меня сюда, но... вы понимаете... Они ведь считали...
Учитель вздохнул.
— Понимаю. Только что же теперь делать?
Миррет посмотрел на него в панике.
— В каком смысле?
— Видишь ли, то, что ты сказал, не входит в список уважительных причин, при наличии которых разрешается пересдача. Если ты не можешь попасть на экзамен, то должен предупредить. Единственное исключение — внезапная тяжёлая болезнь. Ну, или стихийное бедствие. Но, поскольку ты во время прыжка не пострадал... — преподаватель замолчал, видя, как лицо Миррета становится всё бледнее и бледнее.
— Но — они ведь не могут выдать мне аттестат с двойкой? — спросил тот.
— Нет, конечно, — он хотел сказать что-то ещё, но передумал. — Слушай, давай пойдём к Никане Свестеговне, может, она что-то знает.
Они вдвоём спустились в учительсткую. Медкомиссия уже ушла, преподаватели тоже разошлись, но кабинет завуча был открыт. Преподаватель постучался и заглянул внутрь.
— Никана Свестеговна?
— Да, я слушаю.
Он открыл дверь и впустил Миррета.
— Видите ли, когда он пришёл на экзамен, комиссия из районо уже ушла, записав ему «неудовлетворительно». Как нам теперь быть?
Пока мужчина говорил, краска постепенно сходила с лица завуча. Никана Свестеговна медленно встала.
— Кто-нибудь сообщил, почему его не было? — спросила она, стараясь казаться спокойной. Преподаватель отрицательно покачал головой.
По выражениям лиц Миррет начал понимать, что всё очень-очень плохо. И даже если бы беспокойство не отразилось столь явственно на его лице, о его чувствах можно было догадаться. Никана Свестеговна прошлась по комнате, беря себя в руки и твёрдым, рассудительным тоном произнесла:
— Значит так, Миррет. Завтра обе комиссии сюда придут суммировать результаты, и я поговорю с ними, чтобы они приняли у тебя экзамен. Может, они согласятся. Подготовься хорошенько.
Всё бы хорошо, но уж больно подозрительно звучало это «может». И Миррет спросил:
— А... что если... не согласятся?
— Миррет. Иди готовься.
И мальчик понял, что ответ на свой вопрос ему лучше не знать. Они вышли из кабинета, и Миррет услышал, как Никана Свестеговна сняла трубку, набрала номер телефона и произнесла:
— Районо?
Весь остаток дня Миррет провёл за повторением, стараясь не отвлекаться на навязчивые мысли о том, что будет, если экзамен не примут. Он перебрал множество вариантов, но никакого более или менее удовлетворительного ответа в голову не приходило. В конце концов, мальчик решил, что экзамен им придётся принять и принялся за повторение с удвоенной энергией.
Тиру тоже мучило беспокойство. Её увели домой раньше, чем она успела узнать, как всё закончилось и успел ли Миррет на свой экзамен. Тира просила остаться, но Ирита, волнуясь, чтобы дочь не простудилась и не перенервничала, а также всё-таки отчасти сердитая на Миррета за то, что он позволил Тире себя надуть, из-за чего они оба могли пострадать, заявила, что узнать это можно и завтра. Дома она для профилактики напоила её горячим чаем с малиной и посадила парить ноги.
Утром Тира отправилась в школу. Не зная, где именно может быть сейчас Миррет, она направилась к учительской. И ещё издали увидела, как там открывается дверь и из неё выходит светловолосый парень в шоколадных брюках и светло-коричневой рубашке с перекинутым через руку пиджаком и направляется к дальней лестнице.
«12-А» класс собрался к девяти часам у дверей кабинета физики. Не дожидаясь классного руководителя, староста взяла ключ на вахте и запустила ребят. Комиссия из районо была в школе уже почти час, Миррет пришёл к восьми и сначала заглянул к Никане Свестеговне, думая, что, возможно, у него тут же и примут экзамен, но та сказала, чтобы он подошёл после их классного собрания, так что он целый час пробродил вдоль коридора перед закрытым кабинетом.
Пришёл классный руководитель, раздал всем справки с оценками за экзамен по кубу, напомнил, что через неделю выпускной, объявил по этому поводу последнее родительской собрание на завтрашний день и распустил всех по домам. Под мерный гул народ повалил к выходу, а Миррет встал и ожидающе посмотрел на учителя.
— Идём, — кивнул тот.
Полдороги Миррет не решался заговорить и только внимательно изучал рисунок на паркете, но в конце концов, истерзанный беспокойством, спросил:
— Они ведь примут у меня экзамен?
Повисло напряжённое молчание. Наконец, мужчина поризнёс:
— Никана Свестеговна позвонила в районо ещё вчера, она всё объяснила им... Там, конечно, были не в восторге... Понимаешь, твою оценку ведь уже занесли в документацию и всё такое... После этого не так-то легко сыграть назад...
От таких неопределённых объяснений Миррету становилось отнюдь не легче. Если экзамен примут, неужели так трудно просто ответить «да»? У парня складывалось ощущение, что его к чему-то готовят.
— Ну так... они что-то решили? — не выдержал он.
— Я не знаю, — признался преподаватель. И в его голосе звучало очень и очень сильное сомнение.
Они остановились перед учительской.
— Мы не имеем права, — говорил мужской голос за дверью, — вы это прекрасно знаете.
— Но неужели нельзя сделать исключение? Вы ведь знаете обстоятельства. Даже медкомиссия подтвердила, — говорила Никана Свестеговна. — Он наш лучший ученик. Не можем же мы...
— Я очень сожалею, — ответил мужчина, — но это окончательный ответ. Вам известны случаи, когда делаются исключения. Чтобы разрешить пересдачу, надо заводить дело, в котором рассматриваются все обстоятельства неявки на экзамен. И это ваше недоразумение не является уважительной причиной. Вот если бы он сломал себе шею... В конце концов, он мог бы и повнимательнее следить за своей подружкой. А сейчас извините, я спешу.
Дверь открылась. Вышедший из комнаты мужчина коротко взглянул на Миррета и, ничего не сказав, удалился. Миррет переступил порог. Никана Свестеговна смотрела на него с убитым видом.
— Сядь, — сказала она негромко, показывая на стул у стены. Миррет сел, а она прошла к окну и стала смотреть вдаль. Классный руководитель Миррета тоже вошёл и, затворив за собой дверь, остановился посреди помещения.
— Они не хотят принимать у тебя экзамен, — вздохнула Никана Свестеговна, поворачиваясь. И повторила всё, что Миррет уже слышал за дверью. — Я ничего не могу сделать, — тяжело сказала она. — Никто не может. Если бы это зависело от меня, или от директора, или от преподавателя... — её голос вот-вот готов был оборваться.
— И что теперь? — прошептал Миррет, сглотнув вязкий комок в горле.
— Мы... — она отвернулась, избегая смотреть ему в глаза. И не закончила фразу. — Мне очень жаль, Миррет, правда, мне очень жаль. Если бы был хоть какой-то выход...
Миррет перевёл взгляд на классного руководителя. Похоже, тот знал, что Никана Свестеговна собиралась сейчас сказать. Он напряжённо смотрел в пол.
— И поскольку аттестат с «двойкой» тебе выдать не могут, — нервно продолжала завуч, подтверждая мысль Миррета, — то...
Она явно не решалась произнести эти слова. Сердце в груди парня колотилось, как бешеное. Что же ему в таком случае предстоит? В голове не было ни одной догадки. Никана Свестеговна ещё раз вздохнула, и тут её мучения прервал классный руководитель.
— Тебе придётся остаться на второй год, Миррет, — выпалил он на одном дыхании.
Мальчишка так и подскочил. Стул от резкого толчка загремел на пол.
— Как — на второй год? — выдохнул он. — Это... не может быть! Я не могу остаться на второй год! Что значит — на второй год? Да... да меня же засмеют...
Он замер рядом с валяющимся стулом. Завуч грустно смотрела на него.
— Никана Свестеговна, не оставляйте меня на второй год, пожалуйста, — взмолился он.
Завуч приблизилась к нему и положила на плечо руку. Миррет никогда не видел её такой.
— Это не я оставляю тебя на второй год, Миррет.
Мальчик не верил собственным ушам. На второй год. За что? Да он лучше всех знал тот предмет, на экзамен по которому не попал!
Никана Свестеговна снова принялась ходить по комнате.
— Я позвонила им ещё вчера, — сказала она, — мне сразу ответили, что это невозможно, но я надеялась, их удастся уговорить. Хотя, конечно, я знаю порядок. Как глупо вышло!
Миррету казалось это не просто глупым. Это было обидно и несправедливо. Люди гораздо глупее его заканчивали школу без всяких проблем! Миррет почувствовал, что его начинает трясти, и опустился на лежащий стул.
— Значит, это всё? — неуверенно пробормотал он. — Я уже второгодник?
Он вдруг почувствовал себя, точно в печке, и снял пиджак.
— Я уже зачислен в «В»-класс?
Никана Свестеговна посмотрела на часы.
— Думаю, да.
— Хорошо.
Миррет поднялся со стула. Потом одной рукой поднял и стул.
— Мне уже не говорить родителям, чтобы они пришли на собрание по поводу выпускного? — спросил он классного руководителя. Тот растерянно посмотрел на Никану Свестеговну.
— Нет, Миррет, конечно, ты можешь прийти. Просто мы не можем тебя выпустить, как других...
Парень понимающе кивнул, попрощался, открыл дверь и вышел. Он прошёл по коридору к лестнице и сел на ступеньки, положив пиджак на колени. Сил не было ни на что.
— Миррет, — послышался голос у него за спиной. Парень медленно обернулся. Тира. Он снова опустил глаза в пол.
— Я пришла спросить... — пробормотала она, — как твой экзамен...
Мальчик продолжал молчать.
— Ты успел на него? —проговорила Тира.
— Нет.
— Они тебе «два» поставили?
— Да.
— Миррет, — произнесла девочка, подходя почти вплотную, — ты на меня сердишься?
Он помолчал.
— Не знаю... — он опять помолчал и мотнул головой. — Да.
— Я не знала, что так получится. Правда. Я бы никогда в жизни этого не сделала.
— Знаю.
— Миррет, ты когда-нибудь меня простишь? — спросила она, чуть не плача.
Тире показалось, что мальчик, сидя к ней спиной, хмыкнул улыбку. И всё же он не посмотрел на неё.
— Вероятно, — ответил он, и Тира уже не сомневалась, что, по крайней мере, в этот момент он, может быть и грустно, но улыбался. — Конечно, я знаю, что ты этого не хотела, — и Миррет, повернувшись, приобнял её одной рукой за талию. Вся его злость на неё испарилась после этого её вопроса. «Когда-нибудь»... Более открытого, доброго и прямого существа он не встречал.
— А что они тебе сделали? — спросила Тира. Миррет убрал руку и снова отвернулся.
— Ничего хорошего, — неопределённо ответил он.
— А что такое «ничего хорошего»? — уточнила девочка.
— Тира, я не хочу об этом говорить, — попросил Миррет.
— Почему? Тебе больно?
Нет, только ребёнок может так тронуть душу.
— Да, мне больно, — срывающимся голосом произнёс он. — Очень.
— А что они сделали?
— Они... Тира, они оставили меня на второй год.
Голос прозвучал очень странно. Тира заглянула ему в лицо и увидела стоящие в глазах слёзы. Миррет поспешно отвернулся. Молча девочка положила ладошку на его голову и стала гладить. А потом просто обняла его руками за шею.

С ужасом Миррет ждал окончания летних каникул, чтобы вновь пойти в двенадцатый класс. Хуже вряд ли можно что-то придумать: лучший ученик школы, дававший последний звонок — и вдруг остался на второй год. И всё-таки, примирившись с неизбежным, вспоминая о прыжке, он не мог не отметить одну странную вещь: они должны были, должны были рассыпаться, потому что он — он точно знал — активизировал свой куб. Он не сказал об этом никому, но не мог об этом не думать.
Его ощущения, когда он активизировал свой куб, были очень похожи на то, что рассказывала Финелла Арифековна, но это не должно было его касаться. Именно так: внезапная резкая боль во всём теле. То, что чувствует человек с более слабым кубом, когда его куб побеждается более сильным. Эти ощущения можно ослабить, если не сопротивляться. Да, если предположить, что у Тиры куб сильнее, чем у него, то всё становится ясно, в том числе и то, почему они не рассыпались. И ведь Тира это откуда-то знает...
Внезапно он осознал всю невероятность этого. Может ли такое быть? Возможно, существует объяснение намного проще и куда более реальное?