4

В больнице

Снег не таял, и снеговик продолжал стоять на школьном дворе и на второй, и на третий день, и Тира частенько бегала посмотреть на него из окна.
Как и во дворе любой школы, тут иногда бывало шумно, и старшеклассники, сидя на уроках, могли слышать играющих или даже дерущихся младших учеников, у которых занятия заканчивались раньше.
Сидя на своём месте у окна, Миррет решал задачу и, вероятно, даже не понял, что заставило его отвлечься и посмотреть на улицу. Но в следующую секунду он уже вскочил на ноги. Там, под окнами, вокруг развалившегося снеговика толпились мальчишки лет восьми-девяти. Почти что не производя шума, с редкой методичностью, они подбирали с земли уже даже не снежки, а куски льда и камни и бросали по одной цели — маленькой девочке в нескольких метрах от них.
Тира стояла не двигаясь, с настолько отрешённым видом, что со стороны можно было усомниться, что она вообще понимает, что происходит. Было похоже, что она полностью погружена в себя. И только румянец на щеках с каждой минутой становился всё бледнее. Из учителей рядом никого не было, да оно и понятно: у старших шли занятия, а преподаватели младщих классов были на совещании; редких же посторонних людей, проходящих мимо, происходящее не сильно беспокоило.
Как был, в одной только форме, с пиджаком нараспашку, Миррет выскочил из дверей школы и кинулся к девочке. Трудно сказать, заметила ли Тира его, она не шевельнулась и вид её продолжал оставаться таким же отрешённым. И только когда Миррет с разбегу подхватил её на руки, Тира прильнула к нему, бессильно обхватив за шею. Её била крупная дрожь.
— Вы что, с ума сошли? — заорал Миррет на мальчишек, которые, наконец, побросали камни на землю. — Из какого вы класса? Я всё вашей учительнице завтра скажу!
— А чего она обзывается? — огрызнулся один из ребят.
— Как она вас обозвала?
— Я сказала, что они нехорошие, потому что разломали снеговика, — всхлипывая на плече, ответила Тира.
— И за это вы хотели закидать её камнями? Вы понимаете, что могли её убить?
— Да мы в неё даже ни разу не попали! — крикнул другой мальчишка. — Все камни проходили сквозь неё!
— Пальмира Окетовна... — отозвалась вдруг Тира, приподняв голову.
Миррет резко обернулся. Из дверей школы выходила Тирина учительница. Почуяв неладное, ребята начали осторожно пятиться, готовясь улизнуть, но Миррет заступил им дорогу и громко крикнул:
— Пальмира Окетовна, вы знаете этих драчунов?
Пальмира Окетовна быстро оглядела ребят; да, она знала их, теперь бежать было бессмысленно. В следующую секунду, когда она взглянула на одетого явно не по погоде парня с девочкой на руках и узнала в ней свою ученицу, в глазах учительницы отразился испуг.
— Что произошло? — спросила она подбегая к ним и осматривая ребёнка. — Что случилось?
— Они бросали в неё камни и куски льда, — сверкнул глазами Миррет. — Я случайно из окна увидел.
Пальмира Окетовна ещё раз оглядела говорящего. Пусть он и не её ученик, но на улице мороз...
— Давай мне её, — обратилась она к нему. — Иди на урок, замёрзнешь, я сама с ними поговорю. Я знаю их учительницу.
Только тут Миррет почувствовал, что его и правда трясёт от холода, он отдал Тиру Пальмире Окетовне и, похлопав девочку по руке, убежал в школу.
Убегая, точнее, вылетая из класса, он успел бросить преподавателю лишь что-то невразумительное, и теперь, открыв дверь, лохматый, и замёрзший, и взволнованный, тяжело дыша, он стоял на пороге и растерянно бормотал извинения удивлённому физику, который, во-первых, вообще такого поведения не ожидал, а, во-вторых, не ожидал его от своего самого покладистого и дисциплинированного ученика.
Вернувшись на своё место, всё ещё ощущая зимний холод, Миррет не смог удержаться, чтобы не выглянуть в окно. Пальмира Окетовна ругала мальчишек, а Тира на её руках как-то совсем ослабла и уже не держалась за её шею, как держалась за Миррета, а просто висела.
Внезапно резко повернувшись, Пальмира Окетовна почувствовала, как ребёнок начинает сползать и, едва не уронив девочку, быстро крепко её схватила и с ужасом поняла, что Тира без сознания.
— Я позвонила на работу её отцу, он скоро будет, — услышала Тира чей-то голос, точно сквозь вату. — Как она?
— Плохо, — ответил другой. — Слишком слабая, чтобы прийти в себя надолго. Постоянно отключается. Надо везти в больницу. А что те?
— Винита в бешенстве. Завтра с родителями к директору... Надо же додуматься — камнями! Если бы не тот мальчик...
— Миррет, — слабо сказала Тира, и Пальмира Окетовна и медсестра резко обернулись и бросились к ней.
— Тира? Как ты? — спросила учительница, склонившись. — Всё хорошо, сейчас приедет папа и мы отвезём тебя в больницу. У тебя что-нибудь болит?
— Его зовут Миррет, — повторила девочка, игнорируя все вопросы.
— Ты его знаешь? — уточнила медсестра.
— Это с ним мы лепили снеговика... У него составной алмазный куб... Его тоже на занятия не пускают...
— А... — протянула медсестра, поднимаясь, обращаясь к Пальмире Окетовне. — Я его знаю. Из «12-А».
— Где он? — спросила Тира.
— Он, наверно, уже ушёл, — объяснила учительница. — Понимаешь, он ведь выбежал к тебе прямо с урока... Он замёрз, я забрала тебя и велела ему возвращаться в школу. Он не знал, что тебе стало плохо.
— А он ко мне в больницу придёт? Я хочу, чтобы он пришёл.
— Я обязательно ему передам, — пообещала Пальмира Окетовна.
Тира помолчала, а потом, точно вспомнив что-то ещё, произнесла:
— Его ведь не ругали?
— Кого? Миррета? За что?
— Вы же сказали, что он убежал с урока...
— Не волнуйся, — успокоила Пальмира Окетовна. — За это его ругать не будут.
Раздался быстрый одиночный стук в дверь, и в помещение кто-то вошёл.
— Она пришла в себя? — негромко и взволнованно спросил Дор.
— Да, совсем недавно, — ответила медсестра. — «Скорая» должна вот-вот прибыть.
Дор приблизился к дочке. Едва он успел склониться над ней, как дверь снова, уже без стука, отворилась, и вошёл ещё один человек. Из-под его куртки виднелся белый халат. Он поздоровался, бросил короткий взгляд на Тиру и обратился к медсестре:
— Что произошло?
— Старшие ребята кидали в неё камни, — стараясь сохранять самообладание, в очередной раз объяснила Пальмира Окетовна. — Мы, вроде, не нашли, чтобы кто-то из них попал в неё, но она потеряла сознание прямо у меня на руках!
— У неё очень слабый куб, — добавила медсестра.
— Найдите мне её карточку, — попросил врач, приближаясь к девочке и снимая на ходу куртку, которую бросил на стул. — Здравствуй, — он склонился над ребёнком рядом с Дором. — Как тебя зовут?
— Тира, — ответила девочка.
— Тира? Какое красивое имя. Давай я тебя осмотрю, — он посадил её на кушетке. — У тебя что-нибудь болит?
— Не... — оказавшись без опоры, Тира начала заваливаться на бок, Дор подхватил её и снова уложил. Медсестра подала врачу карточку.
Он пробежал глазами титульный лист с именем и фамилией, прививки, болезни и вновь вернулся к титульному листу. Мужчина сосредоточенно нахмурился, пытаясь что-то прочитать.
— Не могу понять, что у неё за куб, — произнёс, наконец, он. — Похоже на слово «воздух»...
— Это и есть «воздух», — пробормотала медсестра.
Врач медленно поднял голову от карточки на женщину и пристально вгляделся, точно сомневаясь в её рассудительности.
— Да, я знаю, что таких кубов не бывает, — согласилась она, — точнее, обычно не бывает… Но у неё он действительно из воздуха.
Врач ничего не ответил. Он отдал медсестре карточку, Дор одел Тиру и вынес её на руках из медпункта вслед за врачом. Девочка уже не теряла сознания, но всё равно была ещё очень слаба. Дор смотрел в бледное личико с закрывающимися глазами. Почему это случилось именно с его ребёнком?
Её привезли в больницу, подключили к аппарату УлЭИ (ультра-энергетичекого исследования); хотя и ничего не понимал, Дор внимательно всматривался в монитор, на который проэцировалось тело человека в энергетической оболочке, эта оболочка бледно светилась, слабея к краям настолько, что они были бы вовсе неразличимы, если бы не выделялись специально белым. Сбоку, узкой колонкой, условными обозначениями высвечивались параметры куба.
«Средовая твёрдость — воздух
Процентная наполненность — 0,15
Целостность — 1
Отражаемый спектр: 0,74 – 1,08 мкм
Ожидаемое время восстановления:
промежуточного — 48-60 часов
полного — 120-132 часов»
— Похоже, что у неё сильное нервное истощение, — сказал врач за аппаратом, уже оправившийся от шока по поводу воздушного куба. — В норме куб должен светиться равномерно, а у неё он достаточно яркий только ближе к центру. Даже не знаю… Обычно такое бывает, если человек долго защищается кубом, но такие дети этого ещё не умеют, да и воздух бы никак камни не задержал… Она была бы вся в синяках… Я так понимаю, она просто напугалась, а раз куб её такой слабый, девочка не смогла вынести нервного напряжения.
— Что ей нужно? Вы хотите оставить её в больнице? — спросил Дор.
— Хотя бы на несколько дней. Я понимаю, вы хотели бы её забрать, но вы сами видите, в каком она состоянии, и нет гарантии, что она не потеряет сознание снова… Вы, конечно, можете остаться с ней, — добавил он.
Тиру определили в отдельную палату, Дор сам уложил её в постель и дал выпить принесённые медсестрой таблетки. Вечером пришла Ирита с ужином и сменной одеждой для Тиры. Девочка к тому времени уже несколько часов крепко спала, а Дор сидел у её кровати.
— Поешь и иди домой, — сказала Ирита шёпотом, доставая из пакета одну из банок и ложку и протягивая мужу. — Я на работе уже предупредила, что меня не будет. Она ела что-нибудь? — женщина кивнула на дочку.
Дор отрицательно покачал головой.
— Она уснула, как только закончили обследование.
— Что они сказали?
— Что у неё нервное истощение. Слишком слабый куб: перенервничала — и вот результат.
Он оглянулся в поисках медицинского заключения и подал Ирите распечатку УлЭИ с картинкой и пояснениями. Дор наблюдал, как она читала то, что там написано. Дойдя до конца, Ирита вздохнула и подняла глаза. Муж и жена обменялись молчаливыми взглядами. Ирита отложила листки обратно на тумбочку.
— Сегодня вечером и завтра будешь есть — обязательно разогрей, — напомнила она, когда Дор одевался. — Там суп в холодильнике и картошка… — она лихорадочно вспоминала, не забыла ли чего.
— Не волнуйся, я всё найду, — успокоил Дор. Он наклонился и аккуратно, чтобы не разбудить, поцеловал в щёку Тиру, а потом Ириту, прощаясь. — Если что — позвонишь. Я сменю тебя завтра.
Мягко закрылась дверь. В палате царила полутьма, горела только настольная лампа. Ирита смотрела в тёмное окно, выходящее на проспект. Дор, должно быть, сейчас переходит улицу. Женщина ещё раз осмотрела помещение. Взгляд упал на переднюю ножку кровати, возле которой стоял Тирин портфель.
«Ой, надо было отдать Дору», — мелькнуло у Ириты. Она наклонилась и подняла его с пола. Открыла. Там лежал букварь в обёртке из прозрачной бумаги, несколько тетрадок, пенал и старая консервная банка. Ирита достала банку из портфеля и повертела в руках. При довольно невзрачном виде её поверхность странным образом была гладкой и даже приятной на ощупь. Интересно, из-под чего она? Металлические стенки даже не были холодными.
От кровати донёсся шорох. Ирита посмотрела на дочку и увидела, что та приокрыла глаза.
— Мама? — прошептала она. Взгляд девочки упал на банку в руках Ириты. Она медленно высунула из-под одеяла руку и потянулась к ней.
— Ты будешь спать с банкой? — удивилась Ирита.
— Угу… — промычала Тира, вытягивая пальцы. Ирита поколебалась, но всё же протянула дочери её любимую игрушку. С Тиры и так уже довольно стрессов.
Крепко прижав банку к себе, Тира снова закрыла глаза и практически моментально заснула.
Ирита проснулась утром на том же стуле в очень неудобной позе, от которой болело всё тело. Она не заметила, когда вчера задремала, глядя в измученное личико Тиры. Что касается Тиры, то она преспокойно сидела на кровати и с довольным видом уплетала из другой принесённой Иритой банки, которую она сама нашла в пакете, холодную картошку. Её консервная банка лежала на подушке, и Ирите показалось, то ли спросонья, то ли при свете дня, что её стенки, которые после того незабываемого вываривания точно истончились до просвечивания, стали светиться ещё больше.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ирита.
— Угу, — бодро ответила девочка сквозь набитый картошкой рот.
— Давно проснулась?
— Уууу, — Тира отрицательно помотала головой.
Ирита вгляднула на часы. Одиннадцать. Врач, наверно, заходил и не стал будить её. Надо спросить. Как раз в это время отворилась дверь в палату, и вошёл мужчина в белом халате.
— Проснулись? — удовлетворённо спросил он, смотря на женщину и девочку. — Больничный стул, конечно, не кровать… Вы, я так понимаю, мама?
— Да, — Ирита тяжело поднялась на ноги.
— Я ждал, когда она проснётся, чтобы снова осмотреть, — начал доктор. — Но даже без УлЭИ видно, что ей гораздо лучше, чем вчера. Признаться, не ожидал. Даже восстановление алмазного куба занимает двое суток, не говоря уже о более слабых, поэтому я предполагал, что Тире придётся пробыть здесь несколько дней, но теперь не исключено, что вы сможете забрать её домой даже сегодня вечером.
Он помолчал и задумчиво добавил:
— Вероятно, это потому, что она всё-таки не защищалась им, а просто перенервничала. После защиты он восстанавливался бы гораздо дольше, — врач взглянул на часы. — Готовьтесь, в двенадцать пойдём на УлЭИ.
Он вышел из палаты. Тира протянула матери оставшиеся полбанки картошки с ложкой и полезла в пакет за салфетками.
— Наелась? — спросила Ирита, принимая банку. — Тогда иди умывайся, чисть зубы, — она зачерпнула картошку из банки. Тира достала из пакета вместе с салфетками мыло, зубную щётку и пасту и направилась к умывальнику.
Когда за Тирой пришли, Ирита, как и Дор, выразила желание присутствовать во время обследования. Сняв носки и закатав рукава, Тира забралась на кушетку. Ей подсоединили электроды к лодыжкам, запястьям и вискам, потом включили аппарат, и тут же на экране высветился контур человека в кубе, только на этот раз он светился равномерно. Машина начала анализ параметров.
«Средовая твёрдость — воздух
Процентная наполненность — 1
Целостность — 1
Отражаемый спектр: 0,74 – 1,08 мкм»
— Её куб полностью восстановился, — подтвердил свои предположения врач затаившей дыхание Ирите.
— Значит, она здорова? — спросила женщина.
— Абсолютно. Вечером выписываемся.
Врач включил принтер, и на стол выползла распечатка, которую он отдал Ирите. Потом мужчина подошёл к кушетке, на которой сидела девочка, и снял с неё электроды.
— Как раз завтра суббота, — добавил доктор, — она за два дня отдохнёт, и в понедельник можете смело отправлять её в школу. Пусть только подальше держится от таких ребят, как те.
Когда Ирита с Тирой возвращались в палату, Тира взволнованно что-то искала глазами впереди. В палату она вошла несколько разочарованной. Тира грустно достала из портфеля букварь, взобралась на кровать, раскрыла его на коленях и принялась рассматривать картинки, примостив сбоку остававшуюся на подушке банку. Ирита тем временем спустилась в буфет, и заодно позвонить Дору сказать, что всё в порядке.
Её не было долго. Видимо, или в буфете, или у телефона, а может, и там, и там была очередь. Наконец, дверь медленно и как-то неуверенно отворилась, и, судя по отсутствию звука шагов, тот, кто её открыл, замер на пороге.
Тира подняла голову от книжки: у входа стояла вовсе не Ирита. Это был Миррет, в больничном халате, накинутом поверх школьного пиджака.
— Я думала, ты уже не придёшь… — расплылась в улыбке Тира.
— У нас только закончились занятия, — пояснил Миррет, переступая порог. — Даже последнего урока не было.
Он оглянулся по сторонам.
— Ты тут одна?
Тира мотнула головой:
— Мама пошла в буфет.
— Вы к кому? — послышался женский голос от двери. Миррет резко обернулся. Ирита стояла на пороге, держа в руках несколько пирожков.
— Ко мне, — отозвалась Тира. — Мама, это Миррет.
— Здравствуйте, — сказал парень.
Ирита подошла ближе. В глазах её светилась благодарность.
— Так это вы её спасли от мальчишек? — произнесла она.
Миррет смущённо опустил глаза. Потом посмотрел на Тиру.
— Пальмира Окетовна сказала мне, что тебе стало плохо после того, когда я ушёл. Она сказала, ты спрашивала обо мне. Я так понимаю, тебе уже лучше?
— Мы вечером выписываемся, а в понедельник я иду в школу, — сказала Тира.
— В понедельник? — удивился Миррет. Он вопросительно посмотрел на Ириту. — После того, что мне сказала Пальмира Окетовна, я думал, что её оставят в больнице на несколько дней.
— Все так думали. Даже врач. Её куб полностью восстановился буквально за ночь.
Миррет перевёл взгляд с Ириты на тумбочку и увидел распечатки УлЭИ.
— Можно?
Ирита подала ему листки. Миррет внимательно перечитал вчерашнее исследование и переложил листок вниз.
— Ого! — вырвалось у него, едва он взглянул на сегодняшний результат. — А что, так разве бывает?
Женщина пожала плечами. Миррет быстро просмотрел текст до конца и вернул Ирите распечатки.
— И что, он сказал, почему куб так быстро восстановился? — спросил парень.
— Вероятно потому, что она просто напугалась, а не защищалась кубом, — повторила женщина версию врача.
Даже если Миррету, как, в общем-то, и всем, это объяснение и показалась неубедительным — он промолчал. Всё равно не было ничего лучше. Он приблизился к кровати и сел на стул.
— Чем занималась? — спросил он Тиру.
— Смотрела букварь. Там есть буквы, которые мы ещё не прошли, но я их знаю.
— Значит, тебе будет легче, когда вы будете их проходить.
— А что ты делал? — спросила в свою очередь Тира.
Миррет улыбнулся.
— У нас было шесть уроков. Должно было быть семь, но учитель заболел, и нас отпустили. А то бы я ещё позже пришёл.
Он взял с подушки банку. Приятная на ощупь, точно вовсе и не металлическая, поверхность, казалось, успокаивала.
— Не расстаёшься с ней?
Тира помотала головой.
— А тебя правда не ругали за то, что ты тогда с урока выбежал? — спросила девочка.
— Правда.
— А что это был за урок?
— Физика. Он наш классный руководитель.
— А что такое физика? — заинтересовалась Тира, заинтригованная незнакомым словом.
Миррет пожал плечами:
— Долго объяснять. Законы природы… — «А лучше, подожди, пока начнёте изучать сами», — хотел добавить он, но не стал, справедливо рассудив, что подобная фраза, вместо того, чтобы успокоить, наоборот разожжёт интерес, который он не сможет удовлетворить.
Они продолжали негромко разговаривать. Ирита снова куда-то вышла.
— Миррет, — обратилась вдруг девочка, понизив голос и опасливо оглянувшись по сторонам, — скажи, а почему люди любят «сумерки»?
Миррет пожал плечами и так же тихо ответил ей:
— Я не знаю… А что?
— Я видела, как они растут. Что будет, когда они закроют Солнце?
Миррет, всё это время державший в руках Тирину банку, вдруг вздрогнул и бросил её так, точно она его обожгла. Банка упала к нему на колени.
— Закроют Солнце? — повторил он.
— Обещай, что никому не расскажешь, — ещё тише попросила Тира.
Миррет посмотрел ей в глаза.
— Обещаю…
— «Сумерки» злые. Они хотят нас убить. Я знаю. Они закроют Солнце и съедят нас. Только никому не говори, что я это тебе сказала.
Миррет и сам знал, что об этом никому нельзя говорить. И ещё: он почему-то вдруг этому поверил… Ледяной холодок пробежал в душе.
Неизвестно, куда привела бы эта дискуссия, если бы в палату не вошла Ирита, а за ней Дор.
— Тебя выписывают, — заметил Миррет Тире, поздоровавшись. — Сейчас и врач придёт. — он встал. — Что ж, я пойду…
Миррет отдал Тире банку, попрощался с ней и с родителями и вышел из палаты. Странно. Он никогда раньше об этом не думал. Все знали, что «сумерки» растут. Но никто никогда не задумывался о том, что, в конце концов, они закроют небо. И Солнце. Что тогда будет? А ведь, судя по тому, что они растут всё быстрей, это случится совсем скоро: через несколько лет…
Станет абсолютно темно… Сначала погибнут растения… А потом… Это было страшно. Так страшно, что не хотелось об этом даже думать… даже для того, чтобы найти выход… Потому что какой тут может быть выход? Если сама планета их уничтожает?!