Плавни

Всходило солнце. Бусинки росы на траве дразнили таинственной красотой природы. тихо в этот рассветный час; ничто не нарушит гармонии последнего утреннего сна за несколько минут до пробуждения.
Чуть слышно прошуршали кусты, и, раздвинув зелёные свежие ветки, вышла Лина. Солнце упало на её длинные белокурые волосы, заиграло на них розоватыми бликами. Лина подошла к вербе и, сев на прохладный песок, прислонилась спиной к дереву и обхватила руками колени. Солнце поднималось быстро, всё выше. Нежные пастельно-розовые тона бледнели и пропадали. Вдруг Лина опустила голову и заплакала, молча, только слезами.
Брат Андрюшка вчера сказал, что скоро всё это будут вырубать. Да, вот так просто приедут, поломают тяжеленными колёсами кусты, выкорчуют деревья, а потом намоют песок, много песка… И построят на этом месте дома. И не будет уже этой вербы, этого рассвета, ниечго не будет. Как он ей это объявил! Словно какую-то радостную весть сообщал! Он уж, верно, и забыл, как сам играл под этой вербой, как онажды в детстве, подравшись с мальчишками, он убежал куда-то, и его долго нигде не могли найти, а потом она, Лина, нашла его здесь, на этом месте. Она стояла за этими кустами, и он её не видел. И Лина смотрела, как он, плача, размазывал слёзы по лицу грязными руками и рассказывал всё этой вот вербе. С детства он стыдился своих слёз. Это был единственный раз, когда она видела, как н плачет… Тогда ему было десять лет, Лине — двенадцать. Она тогда потихонечку отошла от кустов и громко позвала его. Потом сделала несколько шагов в сторону кустарника. Но Андрюшка и сам в это время вышел ей навстречу. Если бы Лина не видела несколько минут назад сама, то сейчас уже не поверила бы, что он плакал: он был совершенно спокоен, даже глаза не покраснели.
А может, он просто пошутил? Хотел посмеяться? Но не могут же всё это просто так уничтожить! А что Андрюшка? Наверно, смеялся бы, если бы знал, что сейчас с ней происходит. «Ерунда!» — сказал бы. Люимое словечко. Бывает, кажется, что для него на свете вообще нет ничего дорогого, что бы затронуло до глубины души. У него иногда жестокие, почти издевательские шутки. Но это… — это слишком! Раньше он таким не был.
— Ерунда! — бросил он, смеясь, и вчера, махнув при этом рукой, после того, как сказал Лине, что будут вырубать плавни. А перед ней в этот момент пролетела вся жизнь, и глаза застлал туман.
Как-то раз они с Анрюшкой играли здесь, в плавнях, в прятки. Они потеряли дорогу домой и потеряли друг друга. Лига шла и шла, надеясь выйти хоть куда-нибудь. В конце-концов, плавни должны были когда-то закончиться. Но они всё не кончались. Она устала. хотелось есть и пить, сильно болели ноги, и было уже темно. В небе маленькими горошинками рассыпались звёзды. Она остановилась. Там была вода. С жадностью набирая руками влагу, Лина пила, брызгала себе на лицо, на шею, на грудь. А потом села на песок, прислонилась к стволу берева и стала ждать.
Кажется, она начинала уже двемать, когда услышала, что кто-то зовёт её по имени. Лина привстала, вглядываясь в темноту и ловя каждый звук. Крик повторился. Это были мама и Андрюшка, она узнала их.
Ещё засветло Андрюшка нашёл выход из плавней и, прибежав домой, рассказал всё. Тогда пошли искать Лину.
А потом в плавнях потерялась их собака Дженни.
Лина огляделась вокруг: начинало вечереть. Не хотелось отсюда уходить. Как будто покидаешь навсегда добрую сказку, и кажется, если сейчас оставишь это место, то уже никогда-никогда не увидишь его. Нет, для неё это всё слишком много значит, чтобы просто взять и уйти. И всё это слишком красиво, чтобы быть уничтоженным. Это была слишком жестокая шутка, Андрюшка.
— Лина! — услышала она голос брата. Нет, нельзя дать ему возможность увидеть, как она страдает от того, что он ей сказал. Андрюшка был бы этому рад.Лина постаралась придать своему лицу беззаботно-весёлое выражение и пошла навстречу.
Но Андрюшка почему-то не смеялся. Как-то странно блестели его глаза. Посмотрел ей в лицо.
— Ты плаакла? — спросил тихо.
Увидел-таки. Да, она не умеет так хорошо, как он, лицемерить. Зато она умеет чувствовать и не предавать! Лина ударила его по щеке.
— Это только тебе не страшно, не больно, не жалко!
На Андрюшкиной реснице блеснула слеза.
— Зря ты так. Я ведь только делал вид. На самом деле мне тоже больно… — он отрывисто провёл кулаком по глазам. — Глупость какая…
Лина обняла его.

***
На то место, где недавно были плавни, уже стали намывать песок.
Утром Лина и Андрюшка пришли туда. Было совсем тихо. Рассветные лучи солнца беспрепятственно скользили по жёлтой песчаной глади, лишь изредка останавливаясь у брошенных серых камней или замирая на одинокой пожелтевшей травинке, ложились розовыми бликами на белокурых линыных волосах.

12 сентября 1995г.