2

Первый раз в первый класс

Ирита заканчивала поправлять Тире мудрёную причёску из двух огромных белых бантов с серебряным кантом и замысловато закрученных шёлковых волос шоколадного цвета. Тира тем временем разглядывала в зеркале своё отражение в новом белом платье и таком же белом жакетике с изящной едва заметной вышивкой шёлком того же цвета, что и платье с жакетом, справа у ворота. Это была школьная парадная форма. Сзади над ними стоял Дор, поправляя галстук.
Другой, повседневный вариант школьной одежды представлял собой такое же самое платье, только цвета какао, отороченное по крям двумя полосами шёлковой тёмно-коричневой нити, и жакет, наоборот, тёмного тёплого коричневого цвета со светлой, под платье, нитью по краю и светлой вышивкой. Благодаря контрасту, вышивка на повседневной форме выделялась чётко, это были два тонких элегантных завитка рядом друг с другом, левый чуть выше и короче, правый — немного ниже и длинее. Для малышей жакет делался прямого покроя, у старшеклассниц — немного приталенным, что подчёркивало фигуру девушек. Форма для мальчиков почти ничем не отличалась: парадный вариант её — рубашка, брюки и пиджак с вышивкой — также был чисто белым, в повседневном брюки и пиджак были тёмно-коричневыми, и рубашка — цвета какао.
— Сколько времени? — спросила Ирита, поднимаясь и теперь критически оглядывая своё платье. Дор взглянул на часы.
— Через две минуты должны выйти, — ответил он.
Тира подняла с пола ранец с нарисованным в углу зайкой, с умным видом выглядывающим из-за огромного учебника. Ирита тем временем прошла на кухню, где стояла ваза с тремя розовыми гвоздиками. Аккуратно она достала цветы из воды и легонько отряхнула. Дор открыл дверь. Тира быстро одела ранец на плечи и взяла у мамы из рук цветы.
На улице было нежарко, несмотря на то, что осень ещё, в общем-то, не наступила. Если бы не жакет, оказавшийся не только красивым, но и тёплым, Тира бы замёрзла. Солнце ещё было скрыто за пеленой «сумерек», из-за которой оно выйдет только часа через три. Правда, это не мешало ему светить.
Тира была счастлива. Она так мечтала стать школьницей!
Ещё издали они увидели собравшуюся вокруг школы толпу, большая часть которой была сплошь в белом, из-за чего на расстоянии напоминала облако. В одежду другого цвета были одеты те, кто пришёл просто посмотреть на первый звонок — родственники учеников, — и учителя, безусловно, не носившие школьную форму.
Ученики выстраиваились классами по периметру школьного двора, первые и выпускные оказались прямо возле ступеней. Тира стояла с самого края, впереди и ближе всех к школе. Справа от неё на полу тянулись шнуры микрофонов, сами микрофоны и колонки находились глубже на крыльце. Родители столпились за детьми. Тира обернулась и увидела, как Ирита что-то быстро говорит Дору, заметив взгляд дочери, она улыбнулась и помахала ей рукой. На крыльцо постепенно прибывали из школы преподаватели, каждый второй из которых что-нибудь нёс с собой в руках. Один мужчина вышел из дверей, держа колокольчик с большим красным бантом. Он огляделся по сторонам, точно кого-то искал, что-то шепнул стоящей рядом пожилой женщине, которая бросив короткий взгял на дверь, пожала плечами, потом, вручив колокольчик девушке, возившейся с микрофоном, снова исчез в дверях школы. Девушка отнесла колокольчик куда-то назад, из поля зрения Тиры, и снова вернулась к своему занятию.
Наконец, на крыльце образовалась довольно плотная масса народу, из дверей появились, ведомые тем же мужчиной, что несколько минут назад принёс колокольчик, маленькая кудрявая девочка не старше Тиры и высокий парень, оба также во всём белом. Они стали на крыльце сбоку, с дальней от Тиры стороны. Зашипел микрофон, и в него заговорила та самая девушка, которая всё это время с ним возилась.
— Добрый день, наши дорогие любимые... — голос звучал звонко и торжественно. Она произнесла короткую речь, в которой, кроме прочего персонально поприветствовала первоклассников и выпускников, после чего пригласила к микрофону директора. Он говорил долго, и Тира его почти не слушала. Его речь казалась ей такой же скучной, что и все разговоры взрослых — скажем, та же беседа её папы с дядей, в результате которой её чуть не сбила машина.
Тира оглядела учеников: те, которые были напротив, казались настолько взрослыми, что было странно, что они ещё учатся в школе. Чем дальше от них и ближе к ней скользил взгляд, тем младше становились дети. И вот уже их три первых класса, такие же маленькие, восторженные и немножко взволнованные, как и она. Рядом с Тирой стояла худенькая бледная девочка, в светлых волосах которой имелась странная тёмная, отблёскивающая фиолетовым, точно «сумерки», прядь. Тира очень удивилась: она никогда раньше не видела тёмных пятен на людях или животных, только на растениях.
Потом были исполнены несколько номеров, объявляемые девушкой у микрофона, перемежаемые такими же скучными, как у директора, но менее длинными речами преподавателей. И неожиданно, после одной из них, ведущая, взяв микрофон, радостно произнесла:
— А сейчас наши первоклассники подарят выпускникам цветы.
Дети, среди которых стояла Тира, оглянувшись на девушку, побежали через двор к стоящим напротив старшеклассникам. Побежала к ним и Тира. Правда, она не так спешила, как другие, поэтому, когда она оказалась перед линией парней и девушек, у них всех, по крайней мере, стоящих впереди, уже были цветы, у некоторых даже по два букета. Тира оглядела толпу в поисках кого-то неохваченного и заметила в третьем ряду русоволосого парня, который поднял руку, чтобы убрать волосы с глаз. У него, кажется, не было цветов.
Тира протолкнулась в ширенгу, ребята расступились, пропуская её. Девочка не ошиблась: в его руках было пусто. Тира протянула парню, в серых глазах которого мелькнуло изумление, букет.
— Спасибо, — улыбнулся он, беря цветы.
Тира тоже ему улыбнулась и вернулась на своё место. К микрофону снова подошла ведущая.
— Право дать последний звонок предоставляется ученице первого класса Кардовой Анилле и ученику двенадцатого класса Адобову Вероту.
С крыльца сошли парень и кудрявая девочка с колокольчиком в руке, парень взял её на руки, и Анилла подняла вверх руку с колокольчиком, перевернув его вверх тормашками. Колокольчик, звякнув, захлебнулся, но Анилла принялась трясти им над головой, и он издавал вымученный булькающий звон. «Она неправильно несёт колокольчик, — подумала Тира, глядя на руку девочки, — у него западает язычок, и он не может звенеть». Верот сделал с ней круг по всему периметру двора и поставил девочку на землю возле ступеней, недалеко от Тиры. Учеников пригласили войти в школу.
— Как тебя зовут? — спросила Тира у девочки с «сумеречной» прядью рядом с ней, когда они всем классом под преводительством учительницы шли по корридору.
— Альма, — ответила та.
— А меня Тира.
Она снова посмотрела на волосы соседки. Нельзя сказать, что Тира испугалась Альмы, точно так же, как она пугалась пятен на растениях и самих «сумерек», но от вида этого глубокого фиолетового отблеска у неё возникло странное неприятное ощущение.
— Откуда у тебя это в волосах? — не выдержала Тира.
— Это? — Альма ткнула пальцем себе в голову. — Не знаю. Оно появилось, когда я была маленькая. Но его тогда было меньше.
— Оно тебе делает больно? — спросила Тира.
— Больно? — девочка удивилась. — Почему?
— Но это ведь от «сумерек»?
Альма удивлённо посмотрела на неё.
— Просто у меня волосы темнеют, — сказала она. — У многих волосы темнеют, когда они растут. Только у меня они темнеют неправильно. Потому что я часто болею. Мне так мама сказала.
Дети вошли в класс. Тира и Альма, как вместе шли, так вместе и отправились за первую парту у окна. В открытую дверь можно было увидеть столпившихся родителей, но через несколько минут, когда все сели, учительница её закрыла и обратилась к классу.
— Дети, я хочу вас поздравить, — произнесла она. — Сегодня важный день в вашей жизни: вы ступили на порог школы, где вам предстоит учиться двенадцать лет. Это ваш второй дом, здесь вы многое узнаете; этот путь не всегда будет лёгким, но если вы научитесь правильно им идти и преодолевать трудности, то он принесёт вам радость. Через несколько минут я раздам вам буквари — ваши первые учебники, — учительница показала на свой стол, где высилась стопка книг, — а сейчас давайте с вами познакомимся. Меня зовут Пальмира Окетовна.
Она прошла к своему столу, открыла тетрадку и объявила:
— Я буду называть ваши имена и фамилии, а вы поднимайтесь, — она прочитала первое имя в списке и, глядя на класс, произнесла: — Авитова Играда.
Услышав своё имя, за третьей партой в среднем ряду поднялась рыжая девочка с косичками. Пальмира Окетовна улыбнулась ей и кивнула, что она может садиться.
— Волтов Полит, — назвала она следующее имя, на которое встал мальчик с задней парты.
Пальмира Окетовна неспеша двигалась вниз по списку. Когда встала Альма, соседка Тиры, учительница посмотрела на неё чуть пристальнее, чем на других, но чтение не прервала.
— Пелко Тирсина, — назвала она спустя несколько человек. Взгляд её снова стал чуть более внимательным. Когда Тира, точно так же, как делали это другие, поднялась со своего места, и учительница встретила её взгляд, в глазах Пальмиры Окетовны промелькнуло что-то вроде лёгкого испуга, правда, девочка этого не поняла. Женщина внимательно посмотрела на ребёнка, примерно так же, как немного раньше — на Альму, и продолжила читать список.
— Хорошо, — заключила она, когда последний ребёнок сел. — Теперь... — Пальмира Окетовна заглянула в тетрадку и снова обвела взглядом класс. — Я хочу попросить некоторых из вас пересесть. Тира и Левик, поменяйтесь, пожалуйста, местами. А также Альма и Васта.
Ничего не понимая, Тира взяла ранец и направилась к первой парте на втором ряду, где поднялся со своего места такой же удивлённый Левик. Через минуту перемещения были окончены, и Пальмира Окетовна, похоже, всем удовлетворённая, направилась к книжкам.
Домой Тира возвращалась ещё более довольная. Её ранец потяжелел на целый настощий учебник, первую страницу которого они откроют завтра.
Она шла с родителями по залитой солнцем улице, оно уже вышло из-за «сумерек», на дворе значительно потеплело, и Тира сняла утеплённый жакет и осталась в одном платье.
— Зайдём в кафе? — предложил Дор, когда они вышли на проспект.
Взбитые сливки с шоколадом были единственной сладостью, которую любила Тира. В общем-то, она вообще не любила сладкое, что для людей непривычных было крайне странным. Зато она ела много других вещей, которые иные и в рот бы не взяли, и получала от этого несказанное удовольствие: она не морщась ела любую кислятину, и у неё ни разу не было оскомы, она хрумала сырую картошку, словно это был деликатес, как-то она пыталась есть сырую рыбу, чем привела Ириту буквально в ужас и что заставило её в дальнейшем этот продукт прятать от дочери, и кто знает, сколько ещё «экзотических блюд» бы пришлось ей по вкусу, когда бы ей довелось их попробовать...
Тира с наслаждением снимала ложечкой верхний слой покрытой шоколадом пушистой пены.

В первой четверти у них было всего три предмета: математика, чтение и письмо. Немного позже добавились пение и физкультура. После второго урока детей вели в столовую, а потом — на улицу, после чего проводились оставшиеся один или два урока.
Тира удивлялась, что учиться, оказывается, так легко. Раньше, до школы, она думала, что хорошо учатся единицы, потому что это трудно, но оказалось, что ей совсем не сложно справляться с заданиями.
Впрочем, в их классе были собраны самые сильные дети, согласно данным из детский садов. Их было меньше всех — пятнадцать человек из шестидесяти семи певроклашек. «Б»-класс, составляющий «золотую середину» был самым многочисленным — тридцать два человека, и в самом слабом, «В»-классе — двадцать. Кардова Анилла, девочка, которая давала первый звонок, училась в «Б»: для первого звонка учеников выбирали случайным образом, им мог быть любой из тёх классов. А вот последний давали два самых сильных ученика своей параллели, понятно, что оба они были из «А»-класса, так что это была очень почётная обязанность.
Тиру не оставляла в покое тёмная прядь в волосах Альмы, как оказалось, очень болезненной девочки, с которой их рассадили ещё в первый день. За два месяца первой четверти Альма умудрилась заболеть трижды, и в итоге выходило, что она отсутствовала в школе почти половину учебного времени. Кроме постоянно подхватываемых в самых загадочных местах простуд, у Альмы был ещё целый букет хронических болезней. Она никогда не ходила на физкультуру, ей приходилось соблюдать диету, и несколько раз у неё случались странные, хотя и быстро проходящие приступы. И всё же из всех детей в классе Тира больше всего порывалась общаться именно с ней.
Но именно порывалась, потому что как только девочки оказывались рядом, как на зло, что-нибудь постоянно заставляло Пальмиру Окетовну подзывать кого-то из них к себе.
Был последний учебный день недели, закончился четвёртый урок — физкультура, в течении которого Альма просидела в классе, выполняя домашнее задание. Весёлые и раскрасневшиеся, ребята завалили в класс минуты за две до звонка и начали переодеваться.
— Подождёшь меня? — спросила Тира собирающую свои вещи Альму.
— Только быстрей, — ответила девочка.
— Тира, подойди, пожалуйста, сюда, — позвала её проверяющая тетрадки учительница. — Я не могу разобрать твой почерк.
Альма и Тира обменялись извиняюшимися взглядами: это надолго. Одевая на ходу жакет, Тира подошла к столу и заглянула в работу.
— Это не моя тетрадка, Пальмира Окетовна. Мою вы только что проверили, — сказала она, указывая на отложенную в сторону тетрадь.
— В самом деле, — смутилась учительница. — Прости, я перепутала, — она машинально открыла Тирину тетрадь и заглянула в работу: там не было ни единой ошибки.
Тира тем временем уже вернулась к своей парте и принялась одевать пальто, Альма, одетая, ждала её у входа.
Они спустились по лестнице на первый этаж и повернули в столовую, по пятницам там пекли вкусные пирожки. Выстояв довольно длинную очередь и купив по пирожку, девочки направились к выходу.
Альма и Тира спустились с крыльца, стояла пасмурная погода. Тира на ходу наклонилась, чтобы одёрнуть подол пальто, а когда поднялась, Альмы рядом не было. Девочка оглянулась и увидела, что подруга осталась сзади. Альма как будто поперхнулась пирожком, который выпал из её руки, а сама она кашляла, задыхаясь, лицо её почернело.
— Что с тобой, Альма? Ты подавилась? — испуганно спросила Тира, подбегая к ней.
Альма смогла только отрицательно качнуть головой.
— Нет? А что? У тебя снова приступ?
Альма не смогла ничего ответить, только силилась глотнуть воздух.
— Тира! — испуганный голос только вышедшей из школы Пальмиры Окетовны. Девочка подняла голову. Учительница со всех ног мчалась к ним. А в пасмурном небе над её головой Тира вдруг заметила, как привычная граница «сумерек» дрожит, едва заметно наползая на свободный от черноты край неба. Она никогда раньше не видела, как «сумерки» растут... Внутри похолодело...
— Что это? — широко раскрыв глаза, вскрикнула Тира, указывая вверх.
Пальмира Окетова быстро подняла голову. Альма продолжала задыхаться. Ужас пробрал Тиру насквозь. Защититься, защититься от этого... она почувствовала растущую изнутри лёгкость... Альма вдруг перестала кашлять и задышала нормально.
Сумерки двигались не больше секунды, и снова замерли, как и раньше, как и всегда.
От сердца отлегло.
— Что это было? — шёпотом проговорила Тира. — Они так растут, да?
Пальмира Окетовна ничего не ответила. Она приблизилась к Альме, взволнованно глядя на неё, точно ожидая, что девочка снова начнёт кашлять и задыхаться.
— Как ты, Альма? — спросила она.
— Нормально, — тихо ответила девочка.
— Пойдём, я отведу тебя в медпункт, — подумав, произнесла Пальмира Окетовна. — И ты тоже, — обратилась она к Тире.
— Я?
Не обращая внимание на удивление Тиры, учительница взяла за руки обеих девочек и повела обратно в школу. Они снова поднялись на второй этаж. Пальмира Окетовна посадила Тиру и Альму на стулья по разные стороны двери и, велев им так и оставаться, отвела медсестру к окну и что-то быстро и негромко ей заговорила.
Через пару минут медсестра подошла к Альме, отвела её к свету, заглянула в глаза, посмотрела горло, послушала и, видимо, не найдя ничего тревожного, переключилась на Тиру, проверив её так же.
— На вид всё нормально, — сказала она Пальмире Окетовне. — Я запишу себе на всякий случай, если что — немедленно приводите.
Пальмира Окетовна подождала, пока девочки заново оделись и точно так же, как и привела их сюда, за руки вывела их обратно из школы.
— Теперь быстро по домам. Тебе направо, тебе проще прямо. Если на выходных кому-то из вас станет плохо, обязательно скажите.
Пальмира Окетовна постояла, провожая взглядами обеих девочек, и только после этого пошла домой сама.
«Интересно, зачем она потащила в медпункт меня? — подумала Тира, оглядываясь в сторону скрывшейся из виду школы. — У меня-то не было приступа...»